Событие, о котором я хочу рассказать, произошло, страшно подумать, 42 года назад. Уже нет кораблей, о которых я рассказываю, нет и многих участников тех событий. Многое кануло в Лету, но память о тех днях во мне жива. Я хочу рассказать о том, что произошло на СРК «Сторожевом», среднем ракетном корабле Балтийского флота, в ночь с 8 на 9 ноября 1975 года. Событие это было чрезвычайным для того времени и для советского Военно-морского флота.
Итак, Балтийск, 1975 год. Я работаю в военной гавани, в дивизии ракетных кораблей, в группе представителей промышленности по оказанию технической помощи и гарантийного надзора по ЗРК «ОСА». Решаем текущие вопросы, устраняем возникающие неисправности, проводим занятия с личным составом, при необходимости выходим с ними в море для подстраховки при выполнении фактической работы, т.е. учебных ракетных стрельб.
В Балтийск я приехал с женой и четырёхлетним сыном в конце 1974 года – поменялись квартирами с офицером, начавшим учёбу в академии, в Ленинграде: мы жили в Балтийске в его квартире, а он – в нашей там. Всех это устраивало. Жизнь была интересна, насыщена всякими событиями, мы были молоды, энергичны и жизнерадостны. Южная Балтика с её прекрасными пляжами, тёплым в летние месяцы морем, природа Восточной Пруссии – всё это способствовало поддержанию хорошего настроя и в работе, и во всём остальном. Да плюс ко всему я ещё 5 января 1975 г. первый раз попал на выброс янтаря.
Когда море после сильных штормов успокоилось, началась накатная волна, которая подтянула к берегу мусор из глубины и стала выбрасывать на берег этот мусор, среди которого были кусочки янтаря, от мелкого до крупных камней. Собрав первый раз «урожай» и начав его обрабатывать, я на всю жизнь влюбился в этот камень, так же, впрочем, как и в Восточную Пруссию и Южную Балтику. Но это предисловие, а теперь о ноябрьских праздниках 1975 года.
Дело в том, что на праздники часть кораблей нашей дивизии уходили на парад – на Неву, в Ленинград, и на Даугаву, в Ригу. Так было и на этот раз. 5 ноября 1975 года СКР «Сильный» ушёл в Ленинград и встал на Неве, напротив Эрмитажа, а СКР «Сторожевой» пошёл в Ригу и встал на парад в Даугаве. Корабль «Сторожевой» (заводской номер 155 проекта 1135 – «Буревестник», постройки калининградского завода «Янтарь») был пятым кораблём в серии. Головной назывался «Бдительный». Эти сторожевые корабли были, безусловно, красивые, динамичные, не маленькие по водоизмещению, и на параде, с поднятыми флагами расцвечивания, выглядели безупречно. Американцы называли их «суперохотники за подводными лодками» (так как я описываю события 42-летней давности, то корабли этого проекта уже не существуют, я тут не раскрываю каких-то тайн). Итак, «Сторожевой» стоит в Даугаве, пришвартован к бочке, к этой же бочке пришвартована подводная лодка. Встали они там 6 ноября, 7-го, 8-го стоят и в 6 утра 9-го должны были сниматься и возвращаться в Балтийск.
Командир корабля, капитан 2-го ранга Анатолий Потульный, и замполит, капитан 3-го ранга Валерий Саблин, были незадолго до этих событий, после прихода корабля с боевой службы на Средиземке, награждены новыми орденами «За службу Отечеству». Валерий Саблин, энергичный крепыш, с отличием окончил Военно-политическую академию им. Ленина в Москве, считался лучшим замполитом на соединении. За две недели до праздников мы выходили на «Сторожевом» в море на выполнение фактической работы, успешно её выполнили, и Саблин прибегал к нам в пост, поздравлял.
И вот этот лучший замполит, как оказалось, уже длительное время готовил часть личного состава к выступлению против политики правительства. Против того бардака в стране, о котором люди могли говорить только на кухнях, он решил выступить открыто.
Заговорщики во главе с Саблиным написали целую программу, манифест, одним из пунктов которого было требование дать возможность Саблину выступить по Центральному телевидению. Он ждал момента, когда можно начинать действовать, и такой момент наступил. Как я уже говорил, корабль должен был уходить в Балтийск в 6 утра 9-го ноября. А 8-го, часов в 9 вечера, Саблин подошёл к Потульному и говорит ему: «Товарищ командир, матросы устроили пьянку в носовом артиллерийском погребе». Тот спустился по нескольким вертикальным трапам в артпогреб, а там его ждали несколько матросов, сторонников Саблина. Они его связали, дали ему отпечатанный манифест – почитай, подумай! – и ушли, заперев погреб.
Первая задача была выполнена – командир устранён. Саблин приступает к командованию кораблём. Объявляется боевая тревога – «корабль экстренно к бою и походу приготовить!». Это обычная команда по приготовлению корабля к выходу в море (правда, в штатном варианте приготовление длится 1 час, а он объявил экстренное, 15-тиминутное приготовление). Личный состав выполняет команды, у каждого записаны его действия в книжке «боевой номер», все разбегаются по боевым постам, и приготовление начинается. Далее он даёт команду по трансляции – «офицерам и мичманам прибыть в офицерскую кают-компанию».
Все команды выполняются, офицеры и мичмана поднимаются в кают-компанию, там стоят несколько матросов с автоматами, несколько старшин, пара мичманов и Саблин. Вооружиться им не составляло труда: автоматы они взяли в рубке дежурного по кораблю – там есть металлический шкаф с несколькими автоматами для вахты ПДСС (противодиверсионной службы), и когда корабль проходит территориальными водами другого государства, вдоль бортов выставляются матросы с автоматами, имитирующие государственную границу. Пришедшие построились, Саблин зачитал им манифест: кто согласен – сюда, кто нет – туда. Были и те, и другие, причём согласных под дулами автоматов было больше. Тех, кто был против, они связали и заперли в каютах.
А один офицер, старший лейтенант Зайцев, опоздал, и, когда он поднимался наверх, ему матрос сказал: «Не ходите туда, там бунт», – и вкратце рассказал, что он слышал, стоя у дверей кают-компании. Зайцев был парень спортивный, он по канату перебрался на бочку, оттуда – на лодку, доложил там дежурному о том, что творится на корабле, и попросил срочно связаться с комендантом Риги. Но его приняли за пьяного: «Ты что, парень, ещё не протрезвел?» и т. д. – не поверили, что такое может быть. А тем временем приготовления заканчивались, корабль начал сниматься со швартовых. Тут Саблин проявил мастерство судовождения: работая двумя машинами в раздрай, он практически на месте развернул корабль и малым ходом пошёл на выход.
И вот тогда на лодке поверили, «машина закрутилась», и доклад о действиях корабля дошёл до Москвы (правда, это было уже после его выхода из Даугавы, где ни один из трёх постов наблюдения и связи не запросил у него добро на выход – забит на 6 утра, выходят раньше, ничего страшного)… Вышли они в море и станцией дальней связи открытым текстом обратились к правительству со своими требованиями, зачитали манифест, продолжая двигаться самым малым ходом. В час ночи было созвано Политбюро, и было принято решение: если корабль не остановится и не изменит своих действий и намерений, он должен быть уничтожен, чтобы не было никакой огласки. Из Лиепаи вышла пара МРК (малых ракетных кораблей), на них погрузили морскую пехоту, под Минском подняли ракетоносцы 8-й воздушной армии.
А на корабле уже действовала группа противодействия Саблину во главе с командиром БЧ-2 капитан-лейтенантом Виктором Виноградовым (из тех, кто был заперт в каютах). Они освободили командира корабля Потульного, открыли арсенал, сбив замок инжекторным насосом, взяли пистолеты и поднялись наверх, в ходовую рубку. Виноградов стрелял в Саблина, ранил его. Застопорили ход, сообщили по радио, что «советская власть восстановлена», и Потульный доложил, что командует кораблём. А до трагического момента оставались секунды – на МРК уже шёл предстартовый контроль ракет главного комплекса, на самолёте оставалось 13 секунд до прохождения команды «санкционированный пуск»… Если бы корабль не остановился, всё бы закончилось трагедией: 200 человек команды и корабль были бы уничтожены. Потом подошли МРК с морской пехотой, которая зашла на корабль.
Утром в Ригу прилетели члены правительства – Андропов, Горшков, Епишев, ещё кто-то из ЦК, и начался «разбор полётов». Офицеров вызывали по одному и, как мне рассказывал много позже в Ленинграде сам Витя Виноградов, все старые, кулачками стучат – «вы трусы, не выполнили присягу, надо было ложиться на автоматы, но не допустить этой ситуации, и мы ещё подумаем, достойны ли вы быть офицерами!». И они подумали… Офицеров, которые были на корабле, всех разжаловали до матросов, исключили из партии, лишили формы допуска и уволили на гражданку. Командир БЧ-5, электромеханик, был в это время в отпуске, но его понизили на одно звание, т. к. на стороне Саблина было много моряков из БЧ-5. Командира корабля, капитана 2-го ранга Потульного, тоже «омолодили» на одно звание (он стал капитаном 3-го ранга) и исключили из партии. Команда была расформирована: личный состав (матросов, старшин, мичманов) с корабля убрали, и они дослуживали где-то на берегу.
В это время практически был сдан флоту новый корабль этого проекта –«Дружный», который должен был уходить на Камчатку. Было принято решение команду с «Дружного» перевести на «Сторожевой», «Дружный» оставить на Балтике, а «Сторожевой» (его уже в шутку называли «Потёмкин») отправить на Восток, чтоб забыть его, как страшный сон. А что же с нашим доблестным Саблиным? Он фактически один был арестован и отправлен в Москву, на Лубянку. Ещё, кажется, пара старшин получили небольшие сроки как главные активисты. С мичманами следователи работали просто: «Вы были пьяны? – «Да вроде нет..» – «Пиши: был пьян!». В общем, свели всё к хулиганству по пьянке.
Личному составу дивизии объявили, что это было учение по проверке бдительности под руководством министра обороны маршала Гречко, но все, конечно, знали ‒ как говорится, нема дурных. Саблин пробыл на Лубянке почти год и был приговорён к расстрелу. Он писал прошения, но помилован не был, и в 1976 году его расстреляли. В те времена всё это было большой тайной, а при перестройке о Саблине заговорили как о герое, борце с застоем и т.д. Были даже передачи по телевидению.
Я, когда разговаривал с Витей Виноградовым в Ленинграде, спросил его, на что Саблин надеялся, ведь умный парень. И Витя ответил: «Не знаю, но назвать его чудаком на букву “м” язык не поворачивается, хотя из-за Саблина жизнь пошла кувырком. Он, очевидно, надеялся, что не примут решение корабль уничтожить. Вот здесь он был не прав…». Ну что ещё? Потульного восстановили со временем в звании, в партии он восстанавливаться не стал. В 80-е годы, будучи во Владивостоке, я встретился со «Сторожевым» – он стоял на Дальзаводе на среднем ремонте. И сразу нахлынули воспоминания о Балтике и о тех годах.
Димона,
август, 2017
Leave a Reply