Прочитали рассказ Чехова «Ионыч». Предложил три вопроса для письменной работы.
- Что случилось с Котиком?
- Что случилось со Старцевым?
- С кем ничего не случилось?
Брайна Лея написала следующее.
На мой взгляд, весь рассказ ‒ это как бы рефлексия, осознание. Рассуждая о рассказе Чехова «Ионыч», нельзя раздельно рассматривать персонажи, ибо они заплетены друг в друга, создавая одну цельную картину. Хочется даже сказать ‒ одно предложение. Но при этом, «зумируя», рассматривая отдельные персонажи, видишь, как целостность только усиливается.
«Что случилось с Котиком?» Короткий ответ: с ней случилась жизнь.
Через неё мы видим тот самый этап жизни, где из восхищения миром, надежды на что-то большее, веры в себя и свою уникальность ‒ на человека «падает» мир. И это совсем не значит, что случилось что-то плохое, беда или горе ‒ нет.
Этот мир абсолютно разный для разных глав нашей жизни. Та же самая планета предлагает разным возрастам настолько разный опыт ‒ во всех его аспектах, что не было бы неправильным воспринять их как разные миры ‒ разные планеты. Так же, как ребёнок живёт на совершено другой планете от родителя, ‒ это всем понятно. Что менее понятно, это то, что и сам человек переходит из мира в мир, из планеты в планету, сменяя разные этапы своей жизни, и порой переходы эти столь плавны, что неощутимы. Однако вдруг, открыв глаза, человек понимает, что переход жестоко и безвыходно был совершён.
Котик ‒ отличный тому пример. Нас встречает девушка и её мир. Мир, который она видит, который её окружает, её «планета». Она молода, красива, талантлива, её родители образованны, уважаемы в городе как никто другой, весь дом живёт искусством, родители любят друг друга и её, и это такая же данность, как то, что солнце встаёт по утрам. Для неё нету сложности или непонимания в любви, в семье. Музыка ‒ это то, что она делает хорошо, это то, за что её хвалят, уважают, выделяют. То, что дарит ей уникальность. А что важнее для подрастающего, молодого человека, чем быть оценённым, уникальным? В ней море амбиций, она верит в себя, не было причины для иного. В стенах той «сказки», которую для неё выстроили родители, городок С., детство. Для неё доступно всё.
Но потом случается переход в другой мир, мир жизни взрослой, мир без родителей, бесконечных комплиментов, мир сверстников, мир, где её уникальность не имеет значения, а что страшнее всего, никакой уникальности и не было, все они такие же, как она, чтобы не сказать гораздо лучше. Ломается какая-то стена, магия, до того создававшая для неё реальность. И вот следующий этап ‒ самоуничтожение, желание вернуть всеми силами то хорошее, что было, параллельно теряя веру в себя, в свои таланты, возможности.
Хуже всего ‒ сожаление, сожаление о том, что мы в жизни упустили, не успели, пропустили. Ибо всё то, что мы упустили, осталось на той «планете», на которую нам вход запрещён, но мы уверены, что только бы мы сделали тот «правильный» выбор, только бы решили иначе ‒ остались бы навсегда жильцами того прекрасного мира, который когда-то принадлежал нам. Появляется страх перемен, что то, кем мы являемся сейчас, хуже данного нам раньше.
И вот Котик изо всех сил пытается удержать то, что когда-то принадлежало ей беспрекословно. Та любовь, которая ей дарилась так легко, которая когда-то ей принадлежала, была признаком всех тех прекрасных черт и возможностей, которыми она обладала, ‒ вдруг находится за гранью её досягаемости, и, как видится мне, в ней скорбь совершенно не о самой любви, которая вдруг становится недоступной, а страх себя, она уже не та, она стала чем-то для этого мира хуже.
Мне видится в её попытках сблизиться опять со Старцевым жуткое отчаяние, нужда убедиться, что она ещё чего-то стоит, чем-то ещё привлекательна. При этом она готова «стереть» себя, изменить, ‒ лишь бы её до сих пор принимали и любили. Лишь бы планета, на которой она вдруг оказалась, мгновенно и по «ошибке природы», не стала ей родиной. Но этим она завершает этап сама, она благополучно готова стереть себя лишь бы «себя» не утерять.
Так что же случилось с Котиком? То, что ждёт нас всех или уже с нами случилось, пощёчина жизни, неудержимость времени, мимолётность молодости. Мечты ‒ никогда не исполненные, желания ‒ забытые с испарившимся детством.
«Что случилось с доктором Старцевым?»
Вторая «прядь» той косы, которую заплёл Антон Павлович, есть доктор Старцев.
Человек молодой, но уже не юный. Живущий в своём мире хорошо: он доволен собой, своими достижениями, и пусть какие-то мечты не сбылись (ну и ладно, они были ребяческими, о них глупо и вспоминать), ‒ это не мешает ему восхищаться жизнью, миром. Его «планета», потеряв юность, не утратила молодости, а с ней умения наслаждаться данным, восторг от окружающего.
Достаточно посмотреть, как автор от его лица описывает нам город С. и его резидентов. Там природа, парки, сады – такие свежие, зелёные, солнечные, что волей-неволей, читая о них, вдох становится глубже, а выдох длиннее ‒ как бы в поиске той свежести, той чистоты воздуха. Вот вам и самая уважаемая, «интеллигентная» семья города – Туркины. Хоть он уже не наивен по-детски, молодость позволяет согласиться с общим мнением, не искать недостатки и зло, которые непременно бы нашлись, живи он на другой планете, планете, на которой он поселится в продолжении жизни. Он принимает факт как должное: вот восхитительные люди, излучающие свет, добро и позитив. Там любовь, там смех, там дружба, там искусство ‒ высшая из материй, неспособная принадлежать простым людям, неталантливым. А то, что оно ему не всегда нравится, это только в нём какая-то несостыковка, с которой он борется и которую от себя гонит. Ведь талант перед ним неоспоримый и всеохватывающий.
Он полон надежд и стремлений, будь то в карьере или в личной жизни. Вот девушка, столь прекрасная, уникальная, ангельская (после последних лет, проведённых в окружении «больных и мужиков», куда иначе). Хоть «не детская» в нём сторона пытается ему напомнить, что человек этот ему не подходит, от банального расписания дня до места жительства, до неизбежной потери той карьеры, к которой он стремился, над которой так работал. Молодость не позволяет этим вещам стать преградой надежде, любви, мечте.
Но случается отказ, отказ безусловно болезненный ‒ своей неожиданностью, своей оскорбительностью. Отказ, вероятно, начавший плавный переход в тот мир, в котором он поселился в дальнейшем.
А жизнь, простая, рутинная, продолжается. Продолжается хорошо, не всем данный значительный карьерный рост ‒ родивший в нём не удовлетворение, а голод. Голод животный, голод примитивный, но оттого свойственный человеку не меньше. Его окружают успех, уважение, люди. И как бы прискорбно своей предсказуемостью это ни было, это только ужесточает его характер. Ему уже ничего не нравится, люди ничтожны, скучны, примитивны, на его уровне и не стоявшие. Не замечая, он сам становится скучным, безэмоциональным, осуждающим, раздражительным.
«Старцев избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник, его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку; и всё, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но молчал».
В нём окончательно закончилась молодость. Жизнь его не предложила хорошей замены ушедшей наивности и восхищению. И вот мы наглядно видим, как тот же самый человек, перешедший на «другую планету», меняет реальность вокруг себя. Люди, некогда уникальные, стали скучными, искусство, когда-то восхищавшее, теперь банально и безвкусно, радость и юмор, когда-то так согревавшие, теперь нелепы и стыдны. (И непонятно, как же раньше это не замечалось?) Другими словами, розовые очки не исчезли, а почернели.
Нам открывается человеческая губительная черта: пренебрежение, презрение. Мало того, что былое его не радует, ‒ непонятно, как когда-то вообще радовало. Человек критикует всё подряд, виня в банальности, простоте, глупости ‒ тем самым возвышая себя, даря себе внутреннее удовлетворение, создавая иллюзию правоты и наконец снизошедшего понимания. Но не осознавая, как губительно это для него самого, ведь раньше на месте этого «умного, наконец, правильного» взгляда была радость, непоколебимая и простая.
И вот случается сплетение повзрослевшей Екатерины Ивановны и Старцева. Что же мы получаем? Крах. Она в отчаянии, её жизнь разрушилась у неё на глазах, но она уже давно не пытается это поправить, она смирилась, отдалась полностью, и теперь в ней осталась печаль, страх, готовность признать свою «никчёмность», лишь бы почувствовать хоть на миг себя чего-то стоящей. Он в её глазах прекрасен, ни с кем не сравним, ведь в нём хранится она прежняя ‒ она особенная. И то, что он постарел, пополнел, почерствел, не видно ей совершенно, этого нет и быть не может.
Он же, вернувшись в дом, в сад, в окружение, теперь ненароком обращает внимание только на то плохое, безвкусное. Увидев впервые за долгие годы её, ту девушку, некогда его так вдохновившую, способную в нём разбудить ребячество и восторг, теперь, несмотря на радость встречи, неспособен не почувствовать, что всё не так, как надо, не так, как было, и невозможность вернуться к тому упущенному тревожит и мешает ему.
«Но чего-то уже недоставало в ней, или что-то было лишнее, ‒ он и сам не мог бы сказать, что именно, но что-то уже мешало ему чувствовать, как прежде».
Вот она ‒ настоящая потеря, потеря незаметная, но колоссальная. Потеря возможности восхищаться обыденным, ценить присутствующее, любить и верить в себя, жить, жизнью любуясь.
Доктор, добившийся столь многого в своей профессии, став действительно уникальным, всеми уважаемым, всем нужным, отдалился от общества, почерствел, погрубел и проживает жизнь в скуке и раздражении.
Котик, вынужденная осознать свою обыденность и простоту, невозможность стать уникальной и успешной, мечтает вернуться в некогда душивший город, лишь бы её кто-то принял, по-простому, как раньше.
Третьей прядью в «косе», сплетённой Чеховым, является весь остальной фон, а главное ‒ родители. Они ‒ инструмент, те, кто в рассказе дарят надежду, спокойствие.
Сквозь них нам сначала виден прекрасный мир Котика, и через них же мы испытываем потускнение мира Старцева. При этом они константа: они как были, так и есть. Они пример спокойной, не обязательно великой и гениальной, но нескучной жизни. У них есть дом, может, и не в лучшем месте, при этом они очень уважаемы. В доме занимаются искусством, и хоть искусством его можно назвать только с натяжкой, своим творцам оно приносит только радость. Они любят друг друга, они окружены людьми. Их жизнь насколько обыденна, настолько и счастлива. И хоть с «планеты детства», юности, амбиций и талантов такая жизнь представляется жуткой и пугающей своей обыденностью, но чем дальше сменяются «миры и планеты», тем сильнее человек стремится именно к ней.
Leave a Reply