Тысячи страниц написаны о революционности пушкинского Дубровского, о самом романтическом сюжете «благородный разбойник» и его западноевропейских и русских вариациях, о теме социальной несправедливости русского общества, и так далее, и так далее. Но тема, идея и сюжет – это еще не все. Есть еще один аспект, без которого нет литературы. Это то, что связывает литературу с ее живыми корнями. Эти корни – миф и сказка.
Вот Николенька Иртеньев встал в плохом настроении и говорит, что видел во сне, что умерла его мать. Это не так, он ничего не видел. Но дела в семье идут все хуже, родители разъезжаются, дети с отцом переезжают в Москву к бабушке, а мать остается в деревне, заболевает и умирает. И Николенька думает, что это он виноват в ее смерти… Как будто жизнь и смерть близких может зависеть от слов маленького мальчика…
А Наташа Ростова перед нашествием французов бросает имущество своей семьи на разграбление, а на освободившихся возах вывозит из Москвы раненых солдат и офицеров. В их числе оказывается тяжело раненный князь Андрей. Она узнает об этом не сразу. Как будто князь Андрей и послан ей в награду за ее благородную жертву, с тем, чтобы их любовь вспыхнула с новой силой…
Так бывает в сказках. Но это и есть живая душа литературы.
У Гоголя Собакевич «похож на средней величины медведя». А у Льва Толстого Пьер Безухов во-первых, неуклюж, во-вторых, упившись в стельку, он связывает городового с медведем и пускает их плавать по Неве, а в-третьих, о нем говорят даме: «Образуйте мне этого медведя». Итак, он не похож на медведя, а и есть – медведь. А Соня – кошечка. А Лиза – белочка. Кто же у нас Наташа? Так, с кондачка, не скажешь. Но ответ на этот вопрос в тексте есть!
Это называется мифопоэтическим началом в литературе. Ведь это в мифе, а потом и в сказке люди превращаются в животных. Но в романе Льва Толстого эти параллели не случайны. Они зачем-то нужны автору. Они что-то проясняют в характерах персонажей.
Помните, как читала «Капитанскую дочку» Цветаева? Пугачев – черный, Гринев – белый. Пугачев –разбойник, волк, Гринев – мальчик, зайчик. Но они не могут друг друга не любить …
Я попыталась найти похожие вещи в неоконченном романе Пушкина «Дубровский». Оказалось, что, читая его в первый раз, в шесть лет, когда я ничего не знала и не понимала, я поняла его, как плохую, жестокую, неправильную сказку, обиделась на Пушкина, но мифопоэтическую сторону все-таки увидела. Творчество всегда игра, и когда мы знакомимся с русской литературой, нам совсем не вредно разглядеть в ней сказку, утеху, игру, спрятанную за множеством серьёзных слов.
Спасибо за интересного “Дубровского”. Если бы иные писали так же хорошо, как плохо писал Пушкин. Было бы чего почитать. Между прочим, мне было пять, когда мой дедушка прочитал мне “Барышню-крестьянку”. Его оставили смотреть за ребенком, а он, несчастный, ума не мог приложить, чем меня занять. Вот, нашел, что почитать. До сих пор помню испытанное тогда разочарование. Отсутствие ковров-самолетов и молодильных яблок восприняла как неспособность автора написать что-нибудь стоящее.