Геннадий Зельдович С ПОЛЬСКОГО из Болеслава Лесьмяна

Геннадий Зельдович

УТОПЛЕННИК

Средь струистых овсяниц, на той на поляне,

Где меж лесом и лугом затеряны грани,

На траву полегло в бездыханном растяге

Все туманы пробредшее тело бродяги,

Кто однажды решил, обыскавшись веселья,

Всем навылетным духом – зазелиться в зелья.

Ему лиственный демон явился под древом,

И объял его шелестным веем-повевом,

И расцветов блазнил неистомчивым спехом

И задышливых уст многомудрым несмехом,

Сутью жизни иной, в исчезании сущей,

И манил в гущину, что всё гуще и гуще!

Тот же мчался по кромкам всё новых замирий

И терял свою душу, тягчившую гирей.

И вбежал в той черники стозвонцы-кувшины,

В ту притемень хвощей, в те курганы-тишины,

В неотмирный тот мир, безрассветно-бесслухий,

В те последние шумы былой завирухи,

Где, как бор во бору – так же тёмный на теле,

Он теперь утонул во зелёной топели.

1 Comment

  1. Интересный текст, нет сомнений. Но есть вопросы, на которые было бы заманчиво получить… нет, не ответы (какие тут могут быть ответы?) – скорее намёки, проливающие свет, приоткрывающие завесы; какие-то параллели между польским и русским, моменты выбора слов для перевода. Ведь переводчик сплошь использует формы, имеющие русские корни, но не принадлежащие русскому словарю. В русской поэзии мы с этим широко сталкиваемся, вот первый же пришедший на ум пример: «Что же мне делать, слепцу и пасынку, в мире, где каждый и отч и зряч…» Это несуществующее «отч» как будто погружает нас в глубины языка и делает текст немыслимо русским. В случае перевода, о котором мы говорим, видится противоположный мотив: сохранить дух польского слова, не создавать в прямом смысле русское стихотворение. Это, безусловно, чувствуется – даже при незнании языка оригинала. Может быть, Геннадий Зельдович захотел бы дополнить картину своими штрихами?

Leave a Reply

Your email address will not be published.


*